Обычное утро. Сегодня автомеханику Молчанову Никифору Степановичу плохо спалось. Он долго ворочался, думал, как же ему незаметно переставить казённые детали на свою почти отжившую «семёрку». А потом в его стремительно и неизбежно лысеющей голове созрел план, как ловко обхитрить страховую компанию, поэтому Молчанов так и не выспался.
Начало дня не обещало ничего хорошего: холодные липкие пельмени, крики детей на лестничной площадке, голодающие дети Камбоджи и фальсификация на выборах - всё это тревожило его неравнодушный разум, склонный к мятежам и бунтам. Из-за тонких, покрытых треснувшим подобием краски, стен «хрущёвки» доносилась музыка. «Хорошая музыка!» - подумал Молчанов, притопывая ногой в такт. – «Но дисциплина – прежде всего!». Не сбиваясь с ритма, он постучал по батарее.
Никифор Степанович вышел из квартиры – соседский мальчонка, высунув язык от усердия, старательно выводил маркером на стене: «Ирка – ОВЦ». Последнюю букву новоиспечённый вандал так и не успел домалевать – причиной послужил внезапный подзатыльник.
Вечером гражданин Молчанов, возвращаясь с работы через старый парк со следами внутренней борьбы на хмуром челе, вдыхая аромат только распустившейся черёмухи, услышал крики о помощи. Женские. Мужской же голос кричал «Не дёргайся, а то хуже будет!».
Сигарета выпала из рта остановившегося и обескураженного Никифора – окурок упал на тротуар, откуда его спустя мгновение смёл тёплый вечерний ветер.
Никифор хотел набраться смелости и крикнуть что-то вроде «Эй, а ну не тронь девушку, маньячина, а то наваляю!», а потом – снести обидчика своим фирменным апперкотом, как некогда в бурной молодости... Но несмотря на героический настрой, перед его глазами почему-то пролетела вся жизнь, из прокуренных уст - вырвалось только сиплое: «Чур меня!», правая рука автоматически перекрестила его далеко не спортивное тело, а ноги – убежали прочь от злосчастного места.
Ещё одно обычное утро. Включив телевизор, Никифор Степанович услышал в новостях "В районе N жертва маньяка скончалась от потери крови". Видеоряд показал знакомые кусты, огороженные лентой и оперативниками. Молчанов родных мест не узнал: он сидел в уютных тапочках и думал, прихлёбывая остывший кофе из кружки со слониками: "Ну и бардак в этой стране... Куда власти смотрят… Почему не помог никто? Вот я бы помог – мамой клянусь...".
Начало дня не обещало ничего хорошего: холодные липкие пельмени, крики детей на лестничной площадке, голодающие дети Камбоджи и фальсификация на выборах - всё это тревожило его неравнодушный разум, склонный к мятежам и бунтам. Из-за тонких, покрытых треснувшим подобием краски, стен «хрущёвки» доносилась музыка. «Хорошая музыка!» - подумал Молчанов, притопывая ногой в такт. – «Но дисциплина – прежде всего!». Не сбиваясь с ритма, он постучал по батарее.
Никифор Степанович вышел из квартиры – соседский мальчонка, высунув язык от усердия, старательно выводил маркером на стене: «Ирка – ОВЦ». Последнюю букву новоиспечённый вандал так и не успел домалевать – причиной послужил внезапный подзатыльник.
Вечером гражданин Молчанов, возвращаясь с работы через старый парк со следами внутренней борьбы на хмуром челе, вдыхая аромат только распустившейся черёмухи, услышал крики о помощи. Женские. Мужской же голос кричал «Не дёргайся, а то хуже будет!».Сигарета выпала из рта остановившегося и обескураженного Никифора – окурок упал на тротуар, откуда его спустя мгновение смёл тёплый вечерний ветер.
Никифор хотел набраться смелости и крикнуть что-то вроде «Эй, а ну не тронь девушку, маньячина, а то наваляю!», а потом – снести обидчика своим фирменным апперкотом, как некогда в бурной молодости... Но несмотря на героический настрой, перед его глазами почему-то пролетела вся жизнь, из прокуренных уст - вырвалось только сиплое: «Чур меня!», правая рука автоматически перекрестила его далеко не спортивное тело, а ноги – убежали прочь от злосчастного места.
Ещё одно обычное утро. Включив телевизор, Никифор Степанович услышал в новостях "В районе N жертва маньяка скончалась от потери крови". Видеоряд показал знакомые кусты, огороженные лентой и оперативниками. Молчанов родных мест не узнал: он сидел в уютных тапочках и думал, прихлёбывая остывший кофе из кружки со слониками: "Ну и бардак в этой стране... Куда власти смотрят… Почему не помог никто? Вот я бы помог – мамой клянусь...".
